Наконец «дак» оказался на воде рядом с кораблем и качнулся на волне, подобно своему пернатому тезке. Притчард и Боттомс поудобнее устроились в креслах. Было 9.15 утра.

Хотя все на борту «Нортленда» именовали самолет «дак», его официальным названием было «Грумман модель «J2F-4», серийный номер V1640». Длиной десять с небольшим метров, высотой четыре метра, с размахом крыльев почти в двенадцать метров, самолет напоминал размерами школьный автобус. Разве у такой конструкции есть шанс покорить воздушное пространство? С нежностью относившиеся к своей машине летчики шутили, что «дак» обладает грацией молоковоза. Он получил прозвище из-за своего внешнего вида, а также потому, что, как и утка, обладал способностью садиться и на сушу, и на воду. Этот тихоходный, неуклюжий самолет, со стороны казавшийся просто «ящиком запчастей», острословы называли также «гадким утенком».

Машина Притчарда и Боттомса была бипланом, наподобие самолетов времен Первой мировой войны. Под узким серо-зеленым фюзеляжем крепился длинный металлический поплавок, напоминавший гигантскую доску для серфинга. Кое-кому он напоминал разинутый клюв диснеевской утки, что подтверждало справедливость прозвища. Меньшие поплавки были прикреплены под законцовками нижних крыльев и выглядели, словно миниатюрные торпеды. Девятицилиндровый двигатель мощностью 800 лошадиных сил вращал один трехлопастный воздушный винт. Максимальная скорость этой модели, согласно спецификациям, составляла чуть больше 300 километров в час, но летчики не воспринимали всерьез то, что написано в инструкции. Вероятно, говорили они, «дак» сможет набрать столько при пикировании под прямым углом к земле и с полностью открытым дросселем[5].

Кабина летчиков была тесной, а фюзеляж сконструирован таким образом, чтобы вместить несколько ящиков груза или еще двоих взрослых. Притчард и Боттомс освободились от всего, что не было жизненно необходимым, так что могли рассчитывать вывезти троих, а то и четверых спасшихся летчиков. Перед тем, как забраться на заднее сиденье кабины, Боттомс засунул в практически пустое грузовое отделение две пары наскоро сделанных носилок-салазок. На них можно перетащить больных или обессилевших членов экипажа «В-17» от места жесткой посадки их самолета туда, где поверхность ледника более ровная и нет расселин. Именно на такую полоску льда, располагавшуюся в полутора-двух километрах от обломков бомбардировщика, Притчард и намеревался приземлиться. Летчику с отмороженными ногами, конечно, очень кстати пришлись бы такие салазки. Иначе ему не добраться до самолета. Другой член потерпевшего крушения экипажа сломал руку и отморозил оба больших пальца ног. Этих двоих надо будет эвакуировать в первую очередь.

Готовясь к взлету, Притчард и Боттомс пребывали в уверенности, что их план, пусть опасный и рискованный, все же осуществим. Днем ранее они совершили подобный челночный рейд от корабля к леднику и вернулись с двоими менее тяжело пострадавшими членами команды с «В-17». У одного были отморожены ступни, у другого – большие пальцы ног, а также сломаны ребра. Оба были худыми и изможденными. Но теперь спасенных окружили заботой в лазарете «Нортленда», они бодро попивали кофе и с аппетитом ели суп (их желудки были пока способны переварить только такую пищу).

«Утка» регулярно выбиралась из своего «гнезда» на борту корабля и оказывалась среди волнующегося моря, но тем утром она привлекла особое внимание ста тридцати человек экипажа «Нортленда». Многие собрались посмотреть на взлет, и облачка пара от их дыхания были хорошо видны в прозрачном соленом воздухе. Все прекрасно знали, что пилотам не занимать опыта, понимали, какую важную миссию предстоит выполнить и в каких трудных условиях придется действовать. Стоявшие на корме хотели выразить летчикам свое восхищение и отдать дань уважения. Сослуживцами руководила внутренняя потребность проводить двоих отважных спасателей, не знавших еще, что им суждено стать легендой.

На глазах у зрителей были отсоединены канаты, и самолет свободно поплыл по волнам. Притчард установил винт на взлет. Он сделал поправку на ветер, запустил мотор, нажал на стартер и, чтобы случайно ничего не забыть, пробежался глазами по последним пунктам предполетной инструкции. Пилот склонился вправо, включил водяной руль и повел самолет по воде в сторону от корабля.

Выйдя на открытый простор Команчи-бей для разбега, Притчард отключил водяной руль и потянул ручку управления на себя. Облеченной в перчатку левой рукой он нажал на круглый шарик сверху регулятора дросселя, плавно передвигая его вперед. Двигатель взревел. Машина набирала скорость, подпрыгивая на гребнях волн – вода была неспокойной, – и каждый подскок потрясал все тело пилота и радиста. Фонтан белой пены вздымался под хвостом летающей лодки. V-образный след самолета удалялся от «Нортленда». А ведь V – это «victory», победа.

Притчард толкнул ручку управления от себя и обратно: он стремился найти оптимальный момент для взлета. Двигая ею, летчик старался удерживать нос самолета, пока скорость не достигнет 80 километров в час. Задачу усложняло то, что с места пилота в этой машине видимость была почти нулевой. Чтобы посмотреть вперед, Притчарду приходилось привставать с кресла и вытягивать шею или вертеть головой из стороны в сторону. Только так он мог определить, не столкнется ли с притопленным отколовшимся куском айсберга.

Отойдя от корабля метров на четыреста, пилот увеличил скорость до 95, а затем до 100 километров в час. Небольшой приземистый самолет оторвался от воды и поднялся в воздух. Поначалу он летел меньше, чем в полуметре над волнами. Притчард потянул ручку на себя, чтобы набрать высоту. Машина отозвалась, поднявшись на несколько десятков метров. Летчик взял курс на запад, туда, где в хвостовой части «Боинга» их дожидались несчастные товарищи. С корабля экипаж «Нортленда» видел, как «дак» становился все меньше и меньше, пока совсем не исчез. Было 9.29 утра.

Поднимаясь в воздух, Притчард и Боттомс прекрасно сознавали, что им, возможно, придется столкнуться с туманом, снежными зарядами, не исключена была и возможность опасной посадки. Да и взлет со льда не сулил ничего хорошего. Они были готовы делать свое дело, не жалуясь, не сомневаясь, не надеясь на славу и награды. Служа в Береговой охране в составе экипажа спасательного самолета, Притчард и Боттомс не могли не знать ее ироничного неофициального девиза: «Мы обязаны отправляться в рейс. Но не обязаны вернуться».

Прошло почти семьдесят пять лет с того утра 29 ноября 1942 года, и эти слова все еще отзываются гулким эхом в сердцах офицеров Береговой охраны, родственников Притчарда, Боттомса и троих членов экипажа «В-17», которых те пытались спасти. Пока время еще не упущено, пока не утеряна память о них и жизнь не ушла слишком далеко вперед, удивительная компания энтузиастов, искателей приключений, путешественников, военных (как мужчин, так и женщин), историков-любителей и профессиональных ученых посвятила себя тому, чтобы опровергнуть тот самый девиз. Герои обязаны возвратиться. Во что бы то ни стало «дак» и его экипаж вернутся домой.